alt «Кашкаровы (ударение на второй слог) – один из самых интересных дворянских родов. Кашкаровы были связаны с Пензенским краем с 1650-х и до 1910-х годов. 2 апреля 2007 года я вступил в Сообщество «Клан Кашкаровых». Вскоре Андрей Кашкаров предоставил мне информацию о великом Роде Кашкаровых. На ее основе, я, Евгений Белохвостиков, дворовый сын пензенских Кашкаровых-дворян, оформил исторический материал в небольшой познавательный экскурс, который теперь с удовольствием представляю вашему вниманию». Разумеется, многое в подаче материала Белохвостикова спорно, но внимательный читатель наверняка усмотрит в изысканиях этого колумниста разумное зерно. (Прим. А. П.)

 

 

 

 

 

Кашкаровы в Пензенской губернии и не только…

Можно выделить 3 сферы, в которых вклад рода Кашкаровых в историю России наиболее значителен и интересен:

Уже из этого видно, насколько благодарную тему для исследователя представляет собой этот род. Причем род Кашкаровых не из тех, где по-настоящему интересна только одна личность, а все прочие – только как ее родня. Почти каждое поколение Кашкаровых давало по несколько человек, достойных персонального внимания.

  Читателю, знакомому с пензенской краеведческой, культурологической и мемуарной литературой, из Кашкаровых в первую очередь вспоминаются Иван Федорович, скрипач и владелец рогового оркестра (о нем см. ниже), и его жена Ольга Васильевна. Но в российской истории гораздо более известен их сын, Николай Иванович, полковник, кавалер семи орденов, участник пяти войн и «Семеновской истории» 1820 г.

Заслуживают внимания и другие члены этой семьи. Среди них:

Наконец, из пензенских Кашкаровых происходят Варвара Николаевна Асенкова (по отцу), великая русская актриса, и Николай Григорьевич Шаховской (по матери), создатель одного из лучших крепостных театров России.
      Супругой Сергея Ивановича Кашкарова стала Юлия Петровна Гусятникова – тетка братьев Валериана и Аполлона Майковых, и Юниньки Гусятниковой, первой любви Ивана Александровича Гончарова. Критик, журналист и издатель Лермонтова Степан Семенович Дудышкин был женат на Наталье Сергеевне Кашкаровой.
      Среди пензенского окружения Кашкаровых были Мария Ивановна Ваныкина – мать Федора Ивановича Буслаева, и Елизавета Алексеевна Арсеньева – бабушка Михаила Юрьевича Лермонтова (главное имение Чембарской ветви рода находится всего лишь в 5-ти верстах от лермонтовских Тархан).
      Были знакомы с Кашкаровыми и мои предки. Я происхожу из кашкаровских крепостных, и в этом основнaltая причина моего интереса к роду Кашкаровых.

Ономастика
      От какого корня происходит фамилия Кашкаровых? Специалисты расходятся во мнении. Среди версий наибольшее доверие вызывают четыре: две тюркоязычных и две русскоязычных.

По первой версии, «Кашкаровы» в переводе значит «Волковы». С домусульманских, языческих времен существуют тюркско-татарские личные имена Кашкар (Качкар, Кучкар), что означает «волк», и Кашкарбай (волк + господин, хозяин). Сейчас эти имена уже вышли у татар из употребления, но и в современном чувашском, казахском, киргизском, каракалпакском, узбекском языках «кашкар» означает «волк».{1}
      Вторая версия – более русская. Даль указывает: «Кочкарь (нврс.), качкарь (астрх.) – некладенный, племенной баран».{2}

Впрочем, слово «кашкар» (кочкар, кошкар) – племенной баран – по Н. А. Баскакову, также имеет тюркский корень.{3}
      Кроме того, в основе фамилии может лежать широко распространенная в свое время профессия кошкаря. По Далю, кошкари – «разъезжие по деревням торгаши, меняющие мелочной товар на кошек, для колотковых мехов».{4}

Даль же приводит и диалектное нижегородское слово «кашкарь» – нахлебник.{5}
      Гораздо менее вероятна версия происхождения фамилии от географического названия. Город Кашкар (Кашгар, см. рисунок) в средние века был столицей одноименного ханства, позже вошел в русскую часть Туркестана, а ныне – центр северо-западной провинции Китая. Другой Кашкар (Кошкар), к северо-востоку от Каспия, в 1717 г. вошел как город в Астраханскую губернию, а ныне является селом Макатского района Атырауской (Гурьевской) области Казахстана. Если бы не давняя легенда о выходе предков Кашкаровых из Кайсуйской (казахской) орды, об этом не стоило бы и вспоминать.
      Разные рода Кашкаровых могут происходить от разных корней. Нас интересует, естественно, дворянский род. Традиционно его родоначальником считается Михайло Глебов-Сорокоумов по прозвищу Кошкар (середина XV в.). При просмотре родословной росписи Глебовых-Сорокоумовых за тот период легко заметить, что большинство прозвищ (или языческих имен) родных и двоюродных братьев Михайлы Кошкара – русские или обрусевшие; и производятся чаще от названий животных или внешних качеств, чем от рода деятельности. Скорее всего, это вообще не прозвища, а языческие имена.
Легендарное происхождение. XI-XII вв.
      Родословные Кашкаровых и родственных им родов обычно ведутся с 6530 (1021/22) г. В 1021/22 г. князь Мстислав Владимирович, сын Владимира Красное Солнышко, правивший в Тмутаракани с 988 г., убил на поединке касожского князя Редедю. Мстислав – лицо историческое вне всяких сомнений; умер он в 1035 г. в Чернигове, где до наших дней сохранился Спасо-Преображенский собор (1033-1041), который он начал строить и под которым был погребен. Тмутаракань – современная станица Таманская Краснодарского края. Касоги (кашоги) отождествляются с черкесами, адыгами, осетинами или абхазцами.
      Считается, что Кашкаровы происходят от Михаила Кузьмича Кошкара-Глебова-Сорокоумова; тот является правнуком Михаила Юрьевича Сорокоума, а Сорокоум – праправнуком Редеди Касожского.
      Составитель «Российской родословной книги», кн. П. В. Долгоруков, пишет: «Мстислав, взяв в плен двух сыновей Редегиных, окрестил их под именами: Романа и Юрия; от Юрия Редегича род не пошел, а Роман Редегич женился на дочери князя Мстислава Владимировича, внуке св. Владимира Равноапостольного, и от него происходят многие дворянские роды. В старинных родословцах сказано, что у Романа Редегича были: сын Василий, внук Юрий и правнук Михаил, по прозвищу Сорокоум. Таким образом, Михаил Сорокоум, живший в ХIV веке, был бы потомком в пятом колене князя Редеги, убитого в 1022 году!

Происхождение Михаила Юрьевича Сорокоума от князя Редеги было принято за достоверное в древней России, и потому мы оное вовсе не отрицаем, и признаем вполне, но вместе с тем мы уверены, что в восходящей поколенной линии Сорокоума пропущено несколько поколений».{6}
      Действительно, в «Бархатной книге» (1687) указывается, что Глебовы выехали их Кайсуйской Орды, «тамошнего князя Редеги у правнука был сын Сорокоум, а у него сын Хлеб, от которого и весь род начал именоваться Глебовы».{7}

И здесь можно заметить такую деталь: в «Бархатной книге» князь именуется Редегой, и не отождествляется с Редедей Касожским. Долгоруков уже ставит между этими двумя персонажами знак равенства, но все же придерживается формы имени «Редега» (а не «Редедя»), и указывает на несоответствие количества поколений и веков. В позднейших изданиях, как правило, Сорокоум просто производится сразу от Редеди.
      Можно было бы предположить, что Сорокоум происходит от некоего реального Редеги Кайсуйского, которого просто ошибочно смешивают с Редедей. Но вот точка зрения Карамзина: «В Родословных Книгах сказано, что Князь Мстислав Владимирович, сын Мономахов [ум. 1132], сражался с Ординским Князем Редегою, убил его, взял двух Редегиных сыновей, крестил, и назвав одного Юрьем, а другого Романом, выдал за последнего свою дочь. Нет сомнения, что сия сказка основана на поединке Касожского витязя Редеди со Мстиславом, сыном не Мономаховым, а Владимира Святого».{8}.
Историческое происхождение. XIV-XVII вв.
      По легендам, у Редеди было двое сыновей: Юрий и Роман. У Романа и его жены, дочери Мстислава, был сын Василий, он же царевич Сююндук, в крещении Иван Черменка; а у Василия-Сююндука был сын Юрий и внук – Михаил Юрьевич Сорокоум, первый реальный предок Кашкаровых. Он был боярином великого князя Ивана Даниловича Калиты. А Иван Калита княжил на Москве в 1325-1340 гг. Таким образом, даже реальная родословная Кашкаровых насчитывает почти 700 лет!
      Долгоруков указывает, что у Михаила Юрьевича Сорокоума было двое сыновей: Яков Сорока и Глеб. От Глеба Михайловича пошли Глебовы-Сорокоумовы, интересующие нас. Родоначальник Кашкаровых – Михаил Кузмич Глебов-Сорокоумов-Кошкар, сын Кузмы Глебовича Сорокоумова, внук Глеба Михайловича Сорокоумова и правнук Михаила Юрьевича Сорокоума.
      Долгоруков упоминает двух сыновей Михаила Кошкара: Степана и Дмитрия. Далее имеются сведения, что у Степана было двое сыновей: Тимофей и Елизар, а у Дмитрия Кривого детей не было. У Тимофея Степановича был сын Иван (по не вполне достоверным сведениям, упоминающийся в 1495 г.). А у Ивана Тимофеевича – сын Михаил Иванович.{9}

Иван Александров сын Кашкаров служил в 1576/77 г. в городовых дворянах в Мещеске (очевидно, современный Мещовск Калужской обл.).10 Некий Иван Кашкаров в 1605/07 г. был отпущен из Москвы послом в Ногайскую Орду.{11}
      В 1610 г. в Нижегородском крае упоминаются Петр и Г. И. Кашкаровы. Есть все основания соотносить их с пензенскими ветвями, поэтому о них подробнее будет сказано позже.
      В 1615 г. в Новгороде упоминаются Семен Кашкаров, сын боярский, бывший помещик Дмитриевского Городенского погоста (д. Унежковичи, только двор помещицкий), в 1615 г. его поместье было передано Александру Горихвостову; и Мелентий Кашкаров, сын боярский, бывший помещик Хрепельского погоста (в 1615 г. бывшей помещицей названа его жена, Акулина).{12}
      Семен Кашкаров упоминается в курских таможенных книгах 1660/61 г. как пушкарь из Лебедяни (ныне Липецкая обл.).{13}
«Андрей Кашкаров, муж славный»
      Самый известный представитель рода в средних веках – Андрей Федорович Кашкаров. Родился он, по некоторым данным, в 1515 г. При Иоанне Грозном был вторым воеводой в Ивангороде и в 1559 г. стрелецким головой в Коломне.{14}

А прославился в Ливонскую войну, когда был начальником гарнизона города Лаис, и дважды отбил осенью 1560 г. приступ войск магистра Ливонского ордена Готгарда Кетлера.{15}
      Н. М. Карамзин пишет о подвиге Кашкарова: «Магистр хотел по крайней мере взять Лаис, где находились четыреста воинов с неустрашимым Головою Стрелецким, Кашкаровым. Немцы поставили туры, разбили стену и не могли вломиться в крепость: Россияне изумили их своим отчаянным сопротивлением, так что Кетлер, два дни приступав с жаром, ушел назад к Вендену как побежденный, и знатным уроном в людях, а еще более унынием воинов надолго лишил себя способа предприять что-нибудь важное. Сия удивительная защита Лаиса есть одно из самых блестящих деяний воинской Истории древних и новых времен, если не число действующих, а доблесть их определяет цену подвигов. Князь Андрей Ростовский прислал самого Кашкарова с донесением о бегстве немцев. Государь изъявил живейшую благодарность тому и другому за спасение вверенных им городов, нашей чести и службы ратной».{16}
      Однако милость Ивана Грозного, оказалась невечной: и через несколько лет Андрей Кашкаров был казнен опричниками.{17}

Князь Андрей Михайлович Курбский в «Истории о великом князе Московском» пишет: «Погибли от него [Ивана Грозного] многие полководцы и ротмистры, храбрые, опытные в военном деле: Андрей Кашкаров, муж славный, имевший знаменитые заслуги, и брат его Азарий, человек разумный и сведущий в Священном Писании, погублены были с детьми и родственниками – Василием и Григорием Тетериным и другими дядьями и двоюродными братьями с женами и детьми – всем родом». Н. М. Золотухина в комментарии к этому отрывку указывает: «Азарий и Андрей Кашкаровы в Синодике не упоминаются».{18}
      Возможно, именно после казни Андрея и Азария с семьями некий Девятай Кашкаров бежал в Литву (а может быть, как раз его измена и послужила причиной казни?). Как пишет Карамзин, при Федоре Иоанновиче (в 1584-1587 гг.) «правительство хотело возвратить отечеству изгнанников и беглецов Иоаннова царствования, не столько из милосердия, сколько для государственной выгоды. Слыша, что некоторые из них желают, но боятся ехать в Россию, Царь посылал к ним милостивые грамоты – именно к князю Гаврилу Черкасскому, Тимофею Тетерину, Мурзе Купкееву, Девятому Кашкарову, к самому изменнику Давиду Бельскому (свойственнику Годунова) – обещая им забвение вины, чины и жалованье, если они с раскаянием и с усердием явятся в Москве, чтобы доставить нам все нужные сведения о внутреннем состоянии Литвы, о видах и способах ее Политики».{19}
      Действительно, при Федоре Иоанновиче Кашкаровы снова служат отечеству. Так, Иван Азарьевич Кашкаров был в 1591-1592 гг. стрелецким головой в Астрахани.

Дальние родственники и однофамильцы. XVIII-XXI вв.
     Фамилию Кашкаровой носила младшая сестра Александра Сергеевича Даргомыжского, Эрминия (28.01.1827 – 05.1860). В юности она, как и брат, писала стихи и музыку, в 1850-х гг. был издан ее романс «Очень спокойно» на стихи Юлии Жадовской. В мае 1855 г. Эрминия Сергеевна вышла замуж за коллежского советника Павла Александровича Кашкарова (6.02.1819 – 12.06.1895).{20}

От этого брака родилось двое детей: сын Михаил и дочь Эрминия (родилась в конце 1859 и умерла в середине 1860). В 1863 и 1866 г. Даргомыжский продал Кашкарову значительную часть своих имений в Юхновском и Вяземском уезде Смоленской губернии.{21}

Он же стал опекуном наследников композитора. П. А. Кашкаров был знаком и с Модестом Петровичем Мусоргским (по «Малому Ярославцу»). О своих «двух подробных письмах к Павлу Александровичу» Мусоргский упоминает в письме к хозяину этого заведения П. Г. Шалаеву от 19 сентября 1879 г.{22}
      Подполковник Василий Михайлович Кашкаров (1863-1937) в 1900-х гг. был известен как историк, калужский краевед, литературный деятель; он состоял действительным членом Русского генеалогического общества, членом Библиографического общества при Московском университете, членом Археографической комиссии. Участвовал в первой мировой, потом, в годы гражданской войны, был начальником Отдела печати Гражданского управления штаба Главнокомандующего Русской армией. С 1920 г. оказался в эмиграции, в Сербии, где стал председателем русской колонии в городе Баня-Лука.{23}
      Даниил Николаевич Кашкаров (1878-1941), профессор Ленинградского университета, прославился как зоолог и один из основателей отечественной школы экологов. Он исследовал фауну наземных позвоночных Средней Азии, оставил работы по сравнительной анатомии и экологии позвоночных животных.{24}
      Обрел известность и Юрий Данилович Кашкаров – на рис., (1940, Орджоникидзе – 1994, Нью-Йорк) – видный поэт и прозаик третьей волны эмиграции, в 1986-1994 гг. главный редактор нью-йоркского «Нового журнала» (на этом посту он был преемником Р. Б. Гуля).{25}
Пензенские Кашкаровы     

Пензенские Кашкаровы разделяются на две ветви, условно названные «Чембарской» и «Мокшанской» (по уездам, где были сосредоточены их основные имения). Обе ветви происходят из Нижегородского края и, вероятно, идут от одного корня.

Первый известный нам представитель этой ветви – Иван Васильевич Кашкаров. Он жил во второй половине XVI в.; пространных сведений о нем нет. Его сын  – Григорий Иванович Кашкаров. Первые упоминания о Г. И. Кашкарове относятся к 1610 г. Он тогда был в числе «тушинцев» – сторонников Лжедмитрия II, укрепившихся в Арзамасе. Известно, что в мае-декабре 1610 г. от имени засевшего в Калуге Лжедмитрия II в Арзамасе «вершили дела воровской боярин кн. С. П. Засекин, а затем кн. М. Солнцов-Засекин и Г. Кашкаров». В середине июня 1610 г. войска нижегородского ополчения, верные царю Василию Шуйскому, взяли Арзамас приступом, а во второй половине июня под Арзамасом нижегородцы разбили остатки тушинских сил во главе с Г. И. Кашкаровым и П. Кушниковым.

      За XVII-первую половину XVIII вв. практически все, что нам известно о Чембарской ветви Кашкаровых, ограничивается  известиями об операциях с землей: наследования, обмены, отказы и проч. Разумеется, это не слишком увлекательный предмет, но из уважения к давности событий им необходимо уделить внимание.

      В 1619 г. в отказных книгах была сделана следующая запись: «Отказано Григорью Иванову сыну Кашкарову ис поместья тещи ево Марьи Плакидиной жены и сына ее Андрея Доможировых в Нижегородском уезде в селе Нершеве сто двадцать четвертей, да половина пустоши Опалева двадцать пять четвертей, а всего сто сорок пять четвертей в поле, а в дву по тому ж». Очевидно, 10 четвертей у Григория Кашкарова в тех же поместьях уже было. Служил же Григорий Иванович кузмодемьянским жильцом (Козьмодемьянск сейчас находится в Республике Марий Эл – Прим. А. Кашкарова).

      В 1635 г., после смерти Григория Ивановича, его нижегородское поместье было отказано малолетним сыновьям Ивану и Дмитрию с тем, чтобы по достижении 15 лет они служили государеву службу. После смерти Ивана Григорьевича, в 1674/75 г., его имение было дано вдове Афимье с детьми Никифором и Данилом. Поместье Дмитрия Григорьевича в 1692 г. было дано его сыновьям Гавриле и Алексею. Очевидно, он умер незадолго до этого. Судя по всему, ко времени получения наследства Никифор, Данила, Гаврила и Алексей уже были на государевой службе.

      Все это – по большому счету, предыстория. История собственно Чембарской ветви начинается с 1701 г. В этом году «били челом великому государю … Иван, да Петр, да Степан, Федор, да Ларкогда идешьион Васильевы дети, Гаврила, да Алексей Дмитриевы дети, Данила Иванов сын Кашкаровы», в числе 26-ти служилых людей, и просили пожаловать им порозжие земли в Саранском уезде, на реках Леплейке, Кевде, Чембаре, Калзясе, Марарайке и в других урочищах. Челобитчики сообщали, кто где несет службу: «Иван, да Петр Кашкаровы – в стряпчих; … Степан, да Федор, да Ларион Кашкаровы … – в жите; … Данила Кашкаров – в ретарех…».

      Из восьми упомянутых Кашкаровых в данный момент нас интересуют Гаврила и Алексей (род службы которых неизвестен), и рейтар Данила. Остальные относятся к Мокшанской ветви, и о них будет сказано в свое время. Сколько получили Гаврила и Алексей – неизвестно; Даниле же царь Петр 3 сентября 1701 г. пожаловал «150 четвертей в поле, а в дву по тому ж».

      Очень вскоре на пожалованных землях, в верховьях Малого Чембара, появилась деревня Кашкарово. В 1710 г. в ней у Ивана Васильевича, Данила Ивановича, Алексея и Гаврила Дмитриевичей Кашкаровых было 8 дворов и 57 крестьян.

      Гаврила Дмитриевич умер, скорее всего, около 1720 г., и чембарское имение унаследовали его сыновья. Алексей Гаврилович Кашкаров поставил на реке Большой Чембар (около села Большой Чембар, Поляны тож) мельницу, затем она перешла к его брату Петру Гавриловичу, а в 1726 г. по указу Тамбовской провинциальной канцелярии и по записи Петра – их двоюродному брату Михаилу Алексеевичу. Весьма вероятно, что Алексей и Петр Гавриловичи не оставили потомства.

      В 1722 г. умер и Алексей Дмитриевич, имение после него осталось в нижегородском Нершеве и в Кашкарове на Малом Чембаре. В июле 1728 г. его единственный сын Михаил бил челом, чтобы записать эти поместья за собой; 24 февраля 1729 г. вдова Алексея Дмитриевича, Агафья Андреевна, положенную ей вдовью четвертую долю имения просила также передать сыну. И 28 марта 1729 г. все отцовское поместье было отказано Михаилу Алексеевичу.

Михаил Алексеевич Кашкаров и его первый брак

      Известно, что Михаил Алексеевич Кашкаров (старший) служил в лейб-гвардии, в 1748 г. был капралом, после 1748 г. вышел в отставку тем же чином. К 1763 г. владел Шафтелем.

      От первой жены, Акулины Ивановны, у Михаила Алексеевича родился сын Алексей, и, вероятно, Дмитрий, Иван и Марья (по менее достоверным сведениям, Матрена). Вторым браком Михаил Алексеевич был женат на Екатерине Степановне. От этого брака известна только одна дочь – Пелагея. Другие дети, если и были, умерли до 1794 г. и не оставили потомства.

      Дмитрий Михайлович Кашкаров, судя по всему, умер молодым (и бездетным?) в начале 1770-х гг., но часть отцовского имения (в Кашкарове на Малом Чембаре) уже была ему отделена. После его смерти крестьяне перешли к сестре Марье, от нее – к брату Алексею.

      Иван и Марья с семьей погибли во время Пугачевщины. В 1775 г. было издано «Описание, собранное поныне из ведомостей разных городов, сколько самозванцем и бунтовщиком Емелькою Пугачевым и его злодейскими сообщниками осквернено и разграблено Божиих храмов, также побито дворянства, духовенства, мещанства и прочих званий людей, с показанием, кто именно и в которых местах» (это «Описание» приводит в примечаниях к 8-й главе «Истории Пугачева» А. С. Пушкин). В нем среди убитых в Пензенском уезде упомянуты «Сержант Иван Кашкаров, с зятем, асессором Никитою Иевлевым, с женою его Матреною Михайловою и с их дочерью Марьею» (наиболее вероятно, что ошибка именно здесь, и Матрена – на самом деле Марья). Следует уточнить, что Никита Иевлев (Ивлев) действительно имел чин 8-го класса, но служил в военной, а не в статской службе, и поэтому правильнее называть его майором, а не коллежским асессором; процитированный список 1775 г. часто неточен в подобных деталях. Иевлев владел имением в Малой Грибаловке (будущего Чембарского уезда).

      Алексей Михайлович Кашкаров родился в 1738/39 г. С 1756 г. вступил в военную службу, служил в Воронежском гарнизонном драгунском полку. В 1762 г. по болезни был отправлен в отставку вахмистром и отпущен в отцовскую деревню Шафтель. В 1760-70-х женился на дворянской дочери Василисе Макарьевне (Макаровне), нажил с ней двух сыновей: Дмитрия и Михаила. Умер он, по всей вероятности, в 1796 г.

      Дмитрий Алексеевич родился в 1769 г., в 1785 г. вступил в военную службу, к 1794 г. стал прапорщиком, затем поручиком, в 1796 г. вышел в отставку; в 1802-1805 гг. состоял на статской службе. Михаил Алексеевич (младший) родился в 1777 г. и обучен был только российской грамоте. В начале 1793 г. упоминается как недоросль, в том же году вступил в лейб-гвардии Семеновский полк, в 1793 или 1794 г. стал капралом.

      В отличие от Мокшанской ветви, представители Чембарской не были высококультурными и образованными людьми. Так, Василиса Макарьевна всегда играла в делах имения большую роль, нежели муж и сын, но грамоты не знала: подписывались за нее всегда муж, а затем сын.

Катерина Степановна Кашкарова

      Как уже упоминалось, Михаил Алексеевич Кашкаров (старший) вторым браком был женат на Катерине Степановне. После смерти мужа (между 1768 и 1781 гг.) она и разделила с пасынком его имения. В Кашкарове на Малом Чембаре и Шафтеле владения достались обеим сторонам, а в Липягах – одной Катерине Степановне.

Вот несколько случаев, связанных с имениями Катерины Степановны.

      Около 1768 г. из господского дома в селе Кашкарово бежал крестьянин Осип Савельев (р.1744/45), числившийся по 3-й ревизии (1762-63 г.) за Михаилом Алексеевичем Кашкаровым. Сначала он бежал в деревню Дубовку Царицынской округи, жил у какого-то казака, далее несколько лет ходил по разным донским станицам (очевидно, участвовал в Пугачевщине), а в 1775 г. приписался в Царицыне в поляцкое звание под именем умершего Лукьяна Войтова. В Царицыне Осип Савельев женился на солдатской дочери Анне Петровой (р.1763/64), в начале 1783 г. у них родился сын Михаил. А в апреле 1785 г., после объявленного манифеста о прощении беглых, вернулся в родное село и снова был приписан с семьей к крепостным вдовы своего помещика – Катерины Степановны.

      В декабре 1791 г. Екатерина Степановна сослала из Липягов на хутор в людскую избу свою 20-летнюю дворовую девку Пелагею Иванову. И та, «пыша злобою», собралась отравить свою госпожу мышьяком и рассказала об этом другим дворовым. Те и донесли на Пелагею Иванову помещице. Дворовую взяли под суд. Правда, откуда у нее взялся мышьяк, так и не узнали: Пелагея говорила, что колола мышьяк на конном заводе и прихватила себе кусок, но на самом деле никогда к лечению лошадей отношения не имела. Так или иначе, дворовая была наказана кнутом и сослана в вечную каторжную работу. «Хутор», фигурирующий в этой истории, – очевидно, новооснованная деревня Кашкаровка на Арчаде, куда Катерина Степановна переселила крестьян из соседних Липягов.

      В сентябре 1819 г. Катерина Степановна была внесена в дворянскую родословную книгу. Это последнее известное нам ее упоминания в живых; по всей видимости, в ближайшие годы после этого она и скончалась. К 1825 г. Кашкаровка на Арчаде уже принадлежала господину Аблову.

Абловы

      Единственная дочь Михаила Алексеевича и Катерины Степановны Кашкаровых – Пелагея – в начале 1790-х гг. вышла замуж за секунд-майора Ивана Абрамовича Аблова, помещика Козловской округи Тамбовской губернии. К 1811 г. у них родилось пятеро сыновей: Григорий, Дмитрий, Александр, Николай и Михаил, а затем – дочь, позже выданная замуж за дворянина Григория Головнина.

      На Абловых (которые иногда упоминаются как Обловы) и завершилась история Чембарской ветви Кашкаровых. 

      В июле 1847 г. коллежский регистратор Николай Григорьевич Головнин, чембарский помещик, сообщал: «Рода Г. Г. Кашкаровых в живых никого нет, а что касается документов Г. Г. Кашкаровых, можно получить сведения от Бабки моей майорши Пелагеи Михайловны Обловой, живущей в Рязанской Губернии Раненбургского Уезда в Селе Зиморове». Чембарская ветвь пресеклась по мужской линии в 1810-20-х гг. В 1830 г. их имением в Кашкарове на Малом Чембаре владел помещик Андрей Петрович Уминов, который в селе не жил. Указом от 7 сентября 1853 г. чембарский род Кашкаровых был исключен из дворянских родословных книг.

      Пелагея Михайловна Аблова, урожденная Кашкарова, последняя представительница Чембарской ветви, скончалась между 1848 и 1852 гг. в своем имении, селе Зимаре Раненбургского уезда (Раненбург – теперешний Чаплыгин Липецкой области). К пензенским имениям она уже давно не имела отношения: сначала они принадлежали ее мужу, а после его смерти (между 1811 и 1828 гг.) были разделены детьми.

      Чембарское Кашкарово «по разделу с братьями» досталось капитан-лейтенанту флота Александру Ивановичу Аблову (1792/1807 – после 1833). В декабре 1832 г. Александр Аблов просил Пензенское дворянское собрание предоставить ему документы, чтобы доказать крестьянам Кашкарова, «ищущим от него свободы», что он действительно имеет на них право, как наследник Кашкаровых. Сам он знал только то, что происходит из Кашкаровых по матери. К сожалению, подробностей этого курьезного дела я не нашел. От Александра Ивановича Аблова чембарское Кашкарово (к 1847 г.) перешло наследникам его сестры – Головниным. Кашкаровские земли принадлежали последним еще и в 1870-1882 гг.

      Григорий Иванович Аблов родился в 1792/93 г. В 1812 г. вступил в ополчение, участвовал в Заграничных походах русской армии 1813-1814 гг. и в 1817 г. вышел по болезни в отставку поручиком. 6 мая 1835 г. в Липягах Григорий Иванович женился вторым браком на Александре Тимофеевне Рославлевой (до 1819 – после 1869), дочери тамошнего помещика. От брака родилось по крайней мере трое детей: Леонид (4.10.1840 – после 1875), подпоручик, Раиса (21.06.1836 – после 1848) и Алексей (1848/58 – после 1858).

      В 1858 г. Григорий Иванович с женой и сыновьями жили в Кашкаровке на Арчаде. Сельцо в те годы именовалось Кашкаровкой, или Абловкой (Обловкой), но второе название так и не прижилось. На средства Александры Тимофеевны в 1864 г. в Кашкаровке был построен деревянный храм в честь Преображения Господня.

      Внук сестры Александры Тимофеевны, Маргариты Тимофеевны Хилинской, писатель Владимир Николаевич Ладыженский (1859-1932), в детстве жил в Липягах и в конце 60-х гг. был знаком с Абловыми. Вот что он вспоминал позже:

      «Обловские господа – это сестра бабушки Александра Тимофеевна с мужем Григорием Ивановичем и с взрослым, веселым сыном Леонидом Григорьевичем. …По-видимому, все боятся дедушки, пользовавшегося грозной славой в окрестности.

Это – огромного роста совершенно седой  восьмидесятилетний старик, сохранивший необычайное здоровье и деспотические вспышки неуравновешенного человека. В последние годы крепостного права он был отдан под опеку жены за какие-то невероятно сумбурные распоряжения по своей вотчине. Периоды светлого настроения чередовались у него с мрачными, и в своей меланхолии он был поистине страшен. Прислуга тогда не смела к нему приближаться, одна жена умела его успокаивать. Не прошла ему даром его тревожная военная жизнь, не прошло даром участие во всех войнах начала столетия, и к старости все это отозвалось нервной болезнью. Болезнь посещала его периодически, на него находило, как говорили тогда. И тогда он впадал в меланхолию, беспричинно и легко раздражался и говорил безумные речи. Этот необычайно здоровый и крепкий человек, во всю свою жизнь ничем не хворавший и засыпавший в одном халате на своем пчельнике в осенние заморозки так, что халат его примерзал к земле, вдруг начинал уверять, что он болен и что вылечить его может только женское молоко. И он кричал на жену, требуя, чтобы она достала ему кормилиц. В те же периоды затемнения он упрекал ее в том, что она построила церковь во имя Николы, тогда как, плача говорил он, Никола липяговский святее Николы обловского… Но не таким был этот человек в продолжительные светлые периоды своей жизни. Тогда перед вами был очень наблюдательный, много видавший на своем веку превосходный рассказчик».

У Степана Григорьевича Кашкарова (ум. 1756) было трое сыновей: Федор, Алексей и Николай. Из этой семьи во второй половине XVIII в. выделяются прежде всего две личности: внук Степана Григорьевича, Михаил Алексеевич, и его дядя – Николай Степанович. Обе эти фигуры слишком колоритны, чтобы их можно было назвать характерными для пензенского дворянства тех лет. Но все же племянник и дядя вдвоем дают верное представление о помещиках своего времени.

О втором сыне Степана Григорьевича Кашкарова – Алексее, известно крайне мало. Он упоминается при разделе отцовского имения в 1756 г., когда ему досталось Русское Баймаково, Акшенас (возможно, часть Ускляя или Русского Шебдаса), и может быть, Федорово.

А в 1782 г. Алексея Степановича, очевидно, уже не было в живых.
      Старшим его сыном был Алексей Алексеевич. В 1783-1791 гг. он упоминается как надворный советник, проживающий в селе Федорово Арзамасской округи Нижегородского наместничества. Младшим братом Алексея был Михаил. Но надо заметить, что прямых указаний на то, что они – сыновья Алексея Степановича, нет: мы устанавливаем это по логике наследования родовых имений.
      Михаил Алексеевич Кашкаров – едва ли не единственная личность из своего рода, примечательная исключительно в отрицательном смысле. Увы, и среди Кашкаровых были жестокие, бесчеловечные помещики.

Итак, Михаил Кашкаров родился в 1752/53 г. Военную службу проходил сержантом в Апшеронском пехотном полку, затем был переведен в Курский прапорщиком, произведен в подпоручики, переведен в Азовский пехотный полк, и в 1775 г. получил отставку с произведением в поручики. Потом по выбору саранского дворянства был более трех лет частным смотрителем; с 1780 г. в Верхнем земском суде заседателем 2-го департамента, по выбору троицкого дворянства.
      В отставке большую часть времени Михаил Алексеевич жил в Акшенасе, но периодически отлучался в Саранск и в Москву. Женат он был на некоей Полинарье Ивановне.
      За 1780-е – 90-е гг. сохранилось не одно судебное дело, свидетельствующее об ужасном положении крепостных Кашкарова в Акшенасе. Крестьяне бежали десятками, и в их числе – даже сам староста, Иван Андреев Алаторцев! Он бежал 26 июня 1786 г., причем прихватил с собой 200 рублей денег, поджег господское строение и подговаривал крестьян зарезать Кашкарова ножом. Алаторцев несколько лет прожил в саратовских краях: в Зубриловке и Нееловке. Но в 1789 г. Кашкаров прознал о его местонахождении, Алаторцев был пойман и сослан.
      В 1788 г. акшенасский крепостной повар Филипп Михайлов как-то измазал глиной одно блюдо, и, испугавшись барского гнева, бежал в село Леплейку, где два года прожил тайно у священника Макара Васильева. Надо полагать, что и священник знал Кашкарова не с лучшей стороны, если укрыл беглого, несмотря на возможное наказание

Когда в 1790 г. Михаил Алексеевич купил 200 ревизских душ у Катерины Ивановны Бахметевой в селе Бобарыкино Канадеевской округи Симбирского наместничества, от него сразу же бежал дворовый Роман Яковлев (и Мокшанский уездный суд постановил вернуть его новому владельцу, а не прежним).
      6 марта 1789 г. в Акшенасе дворовый человек Павел Антонов и крестьянин Иван Антонов молотили хлеб, и во время сушения его в господских овинах спустились погреться в овинную яму. Овин загорелся, и они задохнулись. По факту смерти крепостных началось следствие. Обнаружилось, что крепостные были обриты и скованы по ноге кандалами (из-за чего, собственно, они и не сумели выбраться из горящего овина).
      Материалы следствия рисуют страшную картину. Свидетели показали, что Михаил Алексеевич с женой крепостных «содержат весьма бесчеловечно, истязают, потому что не дают в году ни одного дня на себя работать, а все, как мущины, так и женщины, работают господскую работу, от чего пришли в страшное разорение, даже и дневного пропитания лишились. А хотя он Кашкаров и выдает из господского хлеба по полупудовке на человека в месяц, и то тем, кои господскую работу работают, а малолетним и престарелым ничего на пропитание не выдает, кои по большей части пропитание имеют от соседственных селений обывателей, мирского их подаяния. Довольно иной всегда и совершенного возраста мущины и женщины тоже для сбирания милостыни ходят, да и то тихим образом, ранее по утру или позднее вечером, а особливо, когда он [Кашкаров] из той деревни куда с женою своей выедет, тогда более милостыни и сбирают в запас, ибо он Кашкаров с женой своею довольно за оное наказывает. …Редкой день пройдет, чтобы он человек пять, иногда и более, мучительски не наказывал, и не удовлетворясь теми наказаниями, еще не закует в разные оковы…» Кашкаров держал человек по 5 в пустой избе, прикованными к стене; у женщин обрезал волосы. Крестьяне ходили в крайне ветхой одежде и без обуви. «Небезызвестно, что у него Кашкарова немалое количество из людей и крестьян душ разбежалось», ибо он им «чинит беззаконные истязания»; «не стерпев истязаний», бежали более половины крепостных (из 129 ревизских душ в бегах числились 43, а всего, обоего пола, до 75 человек). Одна девка, родители которой бежали, удавилась. Другую выгнали после наказания с господского двора в одной рубашке, и куда она пошла из деревни – никто не смог сказать.
      Кашкаров был вызван в Инсарский уездный суд. 27 марта 1790 г. он объявил, что находится в Саранске и явиться за болезнью не может; 11 апреля просил перенести дело в Саранский суд, но из Инсара ему ответили, что своей болезнью он сможет так же отговариваться и в Саранске. В мае дело передали в Мокшан. А 19 июня Кашкарова захватила горячка в Москве. В сентябре он все же явился в суд, и с него тут же была взята подписка о невыезде из Мокшана. В октябре 1790 г. «оскорбленный» Кашкаров подал прошение на высочайшее имя: его-де опорочил некий клеветник, «сторонние люди по его вымыслам и научению с их простоты и незнанию законов показали все то, что ему угодно было».
      На допросе Кашкаров показал, что крестьяне у него работают не более 3-х дней в неделю, поэтому хлеба он им не выдавал, если только в голод «сколько кому потребно было». Волосы он остригал только беглым, пока вез их из Инсарского уездного суда, «дабы в пересылке не могли сделать утечку» (от Инсара от Акшенаса не более 50 верст). Те двое сгоревших раньше бежали, были пойманы и предназначены в рекруты, и колодки на них надевались, чтобы не сбежали или чего с собой не сделали. В общем, если верить Кашкарову, все действия, совершаемые им в своем имении, клонились к крестьянскому благу. Но только почему же крестьяне в таком количестве разбегались?..
      Итог дела печален: «за недоставлением справок», указом 18 октября 1794 г., «Кашкаров объявлен от сего дела свободным».
      Скорее всего, Михаил Алексеевич скончался в конце 1830-х гг. По крайней мере, к 1850 г. никого из Кашкаровых не осталось ни в Акшенасе, ни в Шебдасе, ни в Ускляе. В 1867 г. сообщалось что «в Инсарском уезде при деревне Акшенас около 30 лет тому назад было недвижимое имение Михаила Александровича (описка) Кашкарова». Да, такой помещик запомнился в округе надолго! И Акшенас получил в народе название «Акшенас-Кошкарёво». Эта деревня (Рузаевского р-на Мордовии) вымерла в 1990-х гг.
Екатерининский бригадир Николай Кашкаров
      Николай – младший сын Степана Григорьевича Кашкарова: он родился в год его смерти, в 1756-м. Из отцовских имений ему достались Степановка, Ускляй и Мертовщина.
      Как указывает А. В. Тюстин, Николай Кашкаров вступил в службу в 1771 г. капралом артиллерии. В 1782 г. он  упоминается как гвардии поручик. Николай Степанович (в составе Преображенского полка) участвовал в Русско-шведской войне 1788-1790 гг. А с 1 января 1791 г. лейб-гвардии Преображенского полку капитан-поручик Николай Степанович Кашкаров был произведен в капитаны. В отставку он вышел к 1794 г. в чине бригадира армии, и поселился в Степановке. В. Р. Апухтин упоминает его в 1812 г. как «бывшего Екатерининского гвардии канонира, отставного бригадира».
      И параллельно со службой, и в отставке Николай Степанович активно занимался своим имением. В 1781 г. он купил у Василия Васильевича Сумарокова (племянника писателя) имение в Пелетьме, в 1790 и 1798 г. – у Николая Степановича Арапова сельцо Араповку и Лачужное поле на реке Пелетьме, в 1801 г. у Катерины Алексеевны Мельгуновой Яковлевскую дачу (где потом будет построен Катин Хутор); приобрел он и лесные дачи при Посопной Пелетьме.
      Впрочем, Кашкаров не только покупал имения. Между 1782 и 1796 гг. он продал свою землю, выделенную из дачи села Рождественское Любятино (близ Ускляя), полковнику Александру Никитичу Потулову, ускляйскому помещику; а в середине 1790-х гг. – и все ускляйское имение полностью. Между 1794 и 1813 гг. Николай Степанович перевел в Степановку крестьян из Мертовщины, а землю там продал.
      Цель всех этих операций с имениями была одна: сконцентрировать свои владения вокруг Степановки, и ликвидировать дальние заглазные поместья.
      10 февраля 1794 г. Н. С. Кашкаров подал прошение о внесении его (и всего рода Кашкаровых) в Дворянскую родословную книгу Пензенской губернии, и 3 июня был туда внесен определением собрания, а 14 ноября 1796 г. утвержден Сенатом. Николай Степанович представил дворянскому собранию документы XVII-XVIII вв., подтверждающие дворянство Кашкаровых, и благодаря этому они дошли до нас. Еще более важное следствие этого события – признание всего рода Кашкаровых в числе древних благородных родов российского дворянства. В гербовнике указывается: «Фамилии Кашкаровых, многие Российскому Престолу служили дворянские службы в разных чинах и жалованы были в 7171/1663 и других годах поместьями. Все сие доказывается копиями с грамот и справками, означенными в копии с определения Пензенского Дворянского Депутатского Собрания, о внесении рода Кашкаровых в родословную книгу, в 6-ю ее часть, древнего дворянства».

По выходе в отставку Кашкаров занялся и храмоздательством. В 1796 (по менее достоверным данным, в 1794) г. на средства Кашкарова была построена новая деревянная на каменном фундаменте Архангельская церковь в Степановке. И в том же 1796 г. Николай Степанович построил каменную холодную церковь в селе Ускляй. В ней было устроено два престола: главный, во имя Происхождения древ Честного и Животворящего Креста Господня; и в трапезной – во имя мученицы Софии. В 1844 г. здание постиг пожар, но в 1848 г. оно было восстановлено. Церковь сохранилась до наших дней, хотя и не действует.
      Николая Степановича Кашкарова надолго запомнили его крестьяне. В 1885 г. степановский священник Николай Федорович Быстров зафиксировал рассказы о нем в своем историко-статистическом описании села. «В истории экономического быта Степановского духовенства в период крепостничества есть одна светлая точка – именно времена помещика бригадира Николая Степановича Кашкарова, личности в высшей степени замечательной. В начале своего житейского поприща это был первый повеса-офицер и совершенный безбожник. Но, благодаря какому-то, вероятно особенному, обстоятельству, в его образу мыслей и самой жизни, когда ему было около 40 лет, произошла существенная перемена. Из кутилы и атеиста Николай Степанович сделался человеком религиозным и самой безупречной жизни. С этих пор полились пожертвования и в пользу церкви и в пользу местного причта. Н. С-ч понимал, что духовенство должно быть вполне обеспеченным для того, чтоб успешно заниматься своим делом и безукоризненно исправлять возложенные на него обязанности. Поэтому забота о доставлении причту безбедного содержания была постоянною и главною заботою доброго помещика. Как хозяин-практик, он хотел прежде всего поднять полевое хозяйство местного причта. Часто будил он просыпающих по утрам священников, возил их по полям, советовался с ними. А затем всем: и дровами, и хлебом, и светом в изобилии снабжал он священноцерковнослужителей. Вообще при Н. С. содержание духовенства было безбедное».
      В примечании к этому фрагменту Быстров добавляет: «Но не одно духовенство скажет Н. С-чу слово благодарности. Хорошо помнят его и все Степановские крестьяне – бывшие Кашкаровские крепостные. Многому доброму научил их Н. С-ч. Так, ручную полевую работу в своем имении он довел до совершенства. И в настоящее время Степановские мужички славятся по окрестности, как хорошие работники. Возьмем для примера молотьбу: 7 и даже 8 человек на одной веревке, с неподражаемым дружным ладом – в Степановке явление самое обыкновенное. Прочие работы: пашню, жнитво, косы и др. наши крестьяне исполняют скоро, дружно, чисто. Исключение представляет в этом случае вязка снопов и кладка копен и кладей. Сноп нашего жнеца и велик, но неровен и связан слабо. Копны кладутся без всякого искусства. Так вот всем, что только хорошего имеет Степановский крестьянин в своей полевой работе, всем этим он обязан Н. С. Кашкарову. Аккуратность, чистота и расторопность в работе – вот качества, которых требовал Н. С-ч от своих крепостных. Часто видели его на гумне, лично наблюдающим за работою. Крестьянин, неловко подъехавший со снопами к клади, зацепивший за столб и т. под., более не работник: его сдавали в солдаты».
      Последнее из своих замечательных дел совершил отставной бригадир Кашкаров во время Отечественной войны 1812 года. Конечно, сражаться он уже не мог, но в тылу деятельно способствовал победе русского оружия.
      Филипп Вигель в своих «Записках» вспоминает, что в августе 1812 г. «во всякой из ополчающихся губерний учреждался комитет для принятия и хранения как от дворянства поступающих, так и другими сословиями жертвуемых сумм, для производства жалования ратникам, для обмундирования, вооружения и продовольствия их, до выступления в поход за пределы губернии. …Председателями сих комитетов везде были губернские предводители дворянства. Но по несогласиям пензенского Колокольцова с губернатором, сей последний выпросил у графа Толстого, чтоб от дворянства был выбран особый председатель.
      …Комитет пожертвований для ополчения должен был состоять из председателя и трех членов, одного от правительства, другого от дворянства, третьего от купечества. В председатели выбран был бывший Екатерининский гвардии капитан, отставной бригадир Николай Степанович Кашкаров, человек лет около шестидесяти, родной дядя описанного мною меломана того же имени [Ивана Федоровича Кашкарова]. Трудно сказать, чего более был он достоин: любви или уважения. В действиях и речах его было нечто особенно благородное, отличавшее его от других дворян». Любой знакомый с «Записками» Вигеля, знает, насколько уникальна для их автора подобная характеристика. Тем более, что Вигель хорошо знал Кашкарова: он сам состоял под его началом в комитете – членом от правительства.
      Николай Степанович отдал в ополчение (в 1-й батальон 2-го пехотного полка) и нескольких своих крепостных: из Степановки – крестьян Акима Матвеева, Федора Степанова Пучкова, Дмитрия Киреева и дворового Абрама Михайлова Горбунова; из Пелетьмы – Василия Петрова и Логвина Спиридонова.
      Весной 1814 г. был закрыт Пензенский комитет пожертвований, а 13 мая Николай Степанович Кашкаров скончался. После него осталось 211 и 99 ревизских душ соответственно в Старой Степановке и Посопной Пелетьме, 8 тысяч рублей серебром и господский дом в Степановке. Завещания не оказалось; имущество поделили Сергей Федорович Кашкаров и наследники Ивана Федоровича.
На рисунке место барской усадьбы в Степановке

Иван Федорович Кашкаров родился в 1757 г. (впрочем, есть сведения, что 1754/55 г.). Скорее всего, место его рождения – Санкт-Петербург, где в то время стоял Семеновский полк  (из которого, насколько мне известно, еще не вышел в те годы Федор Степанович Кашкаров).

Сам Иван Федорович служил в лейб-гвардии Преображенском полку; традиционно указывается, что он вступил туда в 1770 г. 31 июля 1777 г. Кашкаров был уволен в отставку из этого полка гвардии прапорщиком. 

Его родители и сестры погибли в 1774 г. в Пугачевщину, и все имущество досталось Ивану Федоровичу с младшим братом Сергеем. 21 января 1780 г. братья разделили родительское имение, Ивану Федоровичу достались Широкоис (и в Широкоисе дом господский), Мертовщина, Алашеево, Кашкаровка-Атьма, чембарское Кашкарово, Пяша, Ульянково и Серекуша. 
      Был у Ивана Федоровича и дом в Москве, на Старой Конюшенной, 153, в приходе мученика Власия (сейчас Старая Конюшенная – Гагаринский переулок, церковь священномученика Власия функционирует).  Очевидно, что это его собственное приобретение: в записи о разделе московский дом не фигурирует (хотя, возможно, он просто остался в общем владении братьев).
      Вскоре после выхода в отставку и раздела имения, около 1783-85 г., Иван Федорович женился на дочери надворного советника Василия Яковлевича Никольского Ольге. И. А. Салов вспоминал: «Она была дочь сельского дьячка и четырнадцати лет вышла замуж за местного помещика Кошкарова, по уши в нее влюбившегося». Как видно, Ольга Васильевна была дочь отнюдь не дьячка, но в самом деле вышла замуж очень рано: первенец у нее родился, когда ей было около 16-ти лет (а всего Кашкаровы нажили десятерых детей). Искреннюю любовь Ивана Федоровича к своей супруге подтверждают и все мемуаристы, и его собственное завещание.
alt      Где поселились молодожены? Возможно, уже сразу в своем лукояновском имении – Ульянкове. Иван Федорович по каким-то причинам не захотел жить в отцовском доме в Широкоисе; может быть, сыграли определенную роль и неприятные воспоминания о гибели здесь всей кашкаровской семьи. В любом случае, в декабре 1795 г. Иван Федорович указывал местом своего жительства Ульянково. Тогда он подал прошение о внесении в дворянскую родословную книгу Пензенской губернии. И очень вскоре все-таки перебрался жить в главное пензенское поместье – Широкоис.
      Известен такой случай. Крепостной Ивана Федоровича, сотский чембарского села Архангельское-Кашкарово Никифор Иванов, в декабре 1796 г. не представил вовремя рапорт о благополучии в своей сотне. Оказалось, что он отлучался к своему господину в Широкоис.  За «свою вину» семидесятилетний сотский был наказан плетьми. Времена были для крепостных суровые, и этот факт вызывает негодование – но не удивление. Более же интересно для нас то, что в декабре 1796 г. Кашкаровы уже жили в Широкоисе. Надо полагать, что в этом-то году они сюда и переехали. Предположение подтверждается и фактом знакомства с Кашкаровым Ивана Михайловича Долгорукова, который в 1797 г. уже уехал из Пензенской губернии.
      Сразу же после переезда в Широкоис Иван Федорович заново отстроил из дерева Казанскую церковь: это произошло в 1796 г. (по менее достоверным сведениям, в 1795 г.). В 1798 г. был освящен и придел, названный в честь мученика Иоанна Воина – небесного покровителя Кашкарова.
      Возможно, Иван Федорович построил в Широкоисе и новый господский дом: прежний пустовал больше тридцати лет, и, думается, порядком обветшал. Церковь в Широкоисе входила в ансамбль усадьбы, и было бы логичным, если бы она строилась вместе с домом.
      Скорее всего, тогда же Кашкаров и завел в Широкоисе роговой оркестр, прославившийся на всю Россию; во всяком случае, это произошло до 1808 г. (В мемуарах и в компиляциях из них часто оркестр именуется «капеллой», а иногда вообще «хором». Но все же капелла, и тем более хор, в современном значении слова – это совсем другое, поэтому мы будем придерживаться термина «оркестр».)
altРусская роговая музыка
      Роговой оркестр Ивана Федоровича Кашкарова – одна из самых замечательных страниц в истории рода. В то же время, сейчас мало кто представляет себе: что же такое роговая музыка? Поэтому будет уместным немного отвлечься от Кашкаровых и обратиться к истории русской роговой музыки в целом.
      В 1751 г. к обер-егермейстеру и генерал-аншефу Семену Кирилловичу Нарышкину (1710-1775) пришла счастливая мысль: согласовать обычные охотничьи рога по равномерно-темперированному звукоряду (т.е. по полутонам) и создать из них единый по тембру роговой оркестр. Идею Нарышкина воплотил в жизнь придворный капельмейстер Ян Мареш. В 1753 г. роговая музыка впервые прозвучала во дворце, очень понравилась императрице Елизавете, и в 1754 г. по ее приказу был создан придворный роговой оркестр.
      Роговая музыка быстро стала популярной. Каждый вельможа старался иметь свой роговой оркестр. Лучшим считался «Нарышкинский», за ним следовали оркестр графа Кирилла Григорьевича Разумовского (позже он продал его Потемкину, и тот возил оркестр с собой во все походы и переезды), оркестр Вадковского. (Вероятно, Федора Ивановича Вадковского, командира Семеновского полка в 1765-1778 гг., который по службе мог быть знаком с Федором Степановичем Кашкаровым.) По подсчетам М. И. Пыляева, при Елизавете и Екатерине в Петербурге было altоколо девяти роговых оркестров.
      Роговой оркестр мог быть слышен на семь верст в округе. Приобрели популярность «Невские серенады», устраивавшиеся на Неве и Фонтанке. А. Л. Шлейцер вспоминал: «Едет Григорий Орлов на яхте вниз по Неве, за ним лодка придворных шлюпок… впереди лодка с сорока приблизительно молодцами, производящими музыку, какой я в жизни не слышал, а я воображал, что знаю все музыкальные инструменты образованной Европы. Казалось, будто играли на нескольких больших церковных органах с закрытыми трубами в двух низших октавах и вследствие отдаленности звук казался переливающимся и заглушенным. Это было так же ново для слуха, как изобретенная впоследствии гармоника».
      В державинской «Фелице» есть строки:
                       Или над Невскими брегами
                       Я тешусь по ночам рогами
                       И греблей удалых гребцов.
      Согласно «Объяснениям» самого Державина, это «относится к Семену Кирилловичу Нарышкину, бывшему тогда егермейстером, который первый завел роговую музыку».
      Мода на рога особенно сильно расцвела в царствование Александра I. Число оркестров в Санкт-Петербурге и Москве достигло нескольких десятков. В Москве роговые оркестры имели у себя и помещики, связанные с Пензенской губернией: Н. П. Шереметев, Б. М. Салтыков, Д. Е. Столыпин, П. П. Бекетов, П. И. Юшков, Голицын.
      Существовали роговые оркестры и на территории самого Пензенского края: в Бессоновке, у А. В. Салтыкова, и в Надеждино, у князя А. Б. Куракина. Оркестр Салтыкова слышал И. М. Долгоруков, но такого восхищения, как кашкаровский, он у него не вызвал. А усадьба Куракина, собственно говоря, тогда относилась к Саратовской губернии. Поэтому звание владельца лучшего и знаменитейшего оркестра Пензенской губернии у И. Ф. Кашкарова никто не оспаривает.
      Полный состав рогового оркестра состоял из 91 рога с количеством музыкантов около 40 человек. Столько музыкантов было в оркестре графа Каменского, около того – у Григория Орлова, 36 – у Разумовского и Потемкина. Каждый рог мог издавать только одну ноту, и это требовало от музыкантов механического включения в ансамбль и исключения из него. Разумеется, такая деятельность была не слишком приятной. И оркестры состояли из людей подневольных: крепостных и солдат.
      Век роговой музыки не был долог. В первой половине XIX в. роговые оркестры постепенно были вытеснены симфоническими и духовыми. Как пишет М. И. Пыляев, роговая музыка просуществовала лишь до 1812 года; однако это не совсем точно. Эпоха роговой музыки действительно прошла уже тогда, но отдельные оркестры просуществовали до отмены крепостного права (что позволило советским музыковедам связывать их гибель исключительно с этим событием).
      Попытка возродить роговой оркестр была предпринята к коронации Николая II, в 1896 г. В наши дни, с 2002 г., в Санкт-Петербурге существует «Русская роговая капелла».
      Как звучали рога? «Звуки, которые они издавали, были очень похожи на гобои, фаготы, кларнеты и охотничьи рожки, только он их был altнежнее, приятнее. По общему впечатлению, производимому этою музыкою, она приближалась к духовому органу», – пишет Пыляев. Действительно, звучание рогов – медных духовых инструментов – приближается к деревянным. В современном симфоническом оркестре такое положение занимает валторна. С ней, пожалуй, у рогов еще есть что-то общее, но с другими медными – очень мало. Но и от деревянных духовых рога отличаются существенно: в них нет той характерности звучания, которая присуща каждому деревянному духовому инструменту (доля гнусавости, шип внизу, резкость наверху и проч.). Звук рогов, в целом, чище и нежнее, чем у группы деревянных, и главное – однороднее. Но это достоинство оборачивается и недостатком: монотонностью. Все же симфонический оркестр звучит несравненно разнообразнее, богаче и ярче, и он в конце концов полностью вытеснил рога.
      Словом, описать звучание рогов на письме очень сложно. А самое удачное определение, по-моему, дал Державин в той же «Фелице»: роговой оркестр – это орган и волынка одновременно.
     Осип Козодавлев, Вигели, Шаховские
      В августе 1808 г., проездом из Пензы в Саранск, в Широкоис заехал переночевать Осип Петрович Козодавлев (1754-1819) – при Павле I обер-прокурор сената, позже сенатор, с 1810 г. министр внутренних дел, а также поэт и переводчик Гете. Именно он в свое время предложил Екатерине II открыть университеты в Харькове, Пскове и Пензе. 
      Козодавлева провожал Филипп Лаврентьевич Вигель (1740-1812), тайный советник, пензенский губернатор в 1801-1809 гг. И Козодавлев, и Вигель были с супругами, а последнего сопровождал также сын, Филипп Филиппович (1786-1856), будущий тайный советник, мемуарист, участник «Арзамаса» и приятель Пушкина (который посвятил Вигелю стихотворение «Проклятый город Кишинев…» в письме к нему). В 3-й части своих «Записок» Вигель-младший оставил одно из самых ярких описаний Ивана Федоровича Кашкарова, его семьи и оркестра.
      «На половине дороги, своротив немного влево, приготовлен нам был ночлег у одного помещика, весьма замечательного человека, по его предварительному приглашению.
      Благодатный род чудаков, которыми и Москва, и провинция в старину так были обильны, ныне совсем почти исчез. На перепутье, у одного из сих последних могиканов, не могу отказать себе в удовольствии остановиться перед его памятью. Иван Федорович Кошкаров был счастливым смертным: он был всегда весел, здоров, жил почти всегда в деревне, имел тысячу душ. На туловище его, имевшем вид четвероугольного обруба или терема, торчала голова, как бы высеченная из темно-серого мрамора с белыми крапинами, то есть лицо его было смуглое и рябоватое. Приятную, забавную свою уродливость соединил он с чудеснейшей красотой одной Ольги Васильевны. В первые годы супружества оставалась она ему верною, и оттого, к сожалению, все дети наружностью в него удались. До конца дней своих был он влюблен в свою Оленьку и мог любоваться собою, глядясь в восемь или девять зеркальцев, отражавших его самодовольную харю. Нечто, однако же, любил он едва ли не более жены: музыкальное чувство было в нем врожденное, он имел верный слух и самоучкою изрядно играл на скрипке; ко всем странностям старинного покроя помещика прибавлял он все проказы бешеного меломана. Изредка посещал он Петербург и имел причины всегда там быть доволен сделанным ему приемом: во многие знатные дома нарасхват его приглашали. Он никак не разбирал ни лет, ни звания, со всеми обходился равно фамильярно и, чрезвычайно смешно изъясняясь по-французски, всех называл mon cher [мой дорогой]. Как кладу обрадовался ему Шаховской, снял с него скорее слепок и по нем удачно успел изваять две оригинальные фигуры – Пентюхина и Транжирина – в своих комедиях. Мне случилось сидеть подле этого Кошкарова, во время концерта знаменитого скрипача Роде; ничего не могло быть забавнее, как видеть огромное его пузо, трепещущее от восторга, и слышать тихо, чуть внятно произнесенные слова: «Батюшка, Родюшка, голубчик, друг мой!» Нужно ли говорить, что у такого человека был отличный оркестр, когда в это время, следуя обычаю, другие помещики, менее богатые и не имевшие понятия о музыке, заводили свои капеллы. Смешно и жалко было смотреть на поминутные ласки его русскому капельмейстеру, которые завел его роговую музыку, может быть лучшую в России, и в то же время явно был любовником жены его. Она же, гораздо за сорок лет, все еще совершенная красавица, прекрасно нас угостила. Сенатору и губернатору с супругами, разумеется, отведены были особые комнаты, а нас, других прочих, кое-как уложили спать. На другой день, с раннего утра до позднего завтрака, потчевали нас музыкой; после того отправились мы далее и к вечеру приехали в Саранск».
      Пьер Роде (1774-1830) – знаменитый французский скрипач и композитор, в 1803-1808 гг. состоявший первым придворным скрипачом в Санкт-Петербурге. А князь Александр Александрович Шаховской (1777-1846) – известный в то время драматург, друг и соавтор Грибоедова. Шаховской до 1826 г. руководил петербургской драматической труппой и театральным училищем, а в 1811 г. создал пресловутую «Молодую труппу», в которую входила и Александра Егоровна Асенкова, будущая гражданская жена Николая Ивановича Кашкарова.
      П. Н. Полевой в своей «Истории русской словесности» пишет о Шаховском: «Главным, излюбленным его родом произведений была комедия, которая ему более всего удавалась, особенно если он почерпал ее сюжеты из хорошо ему знакомого быта помещиков средней руки».  Реализм Шаховского отмечает и А. А. Гозенпуд: «Герои сатиры Шаховского – живые люди, изображая которых он описывал пороки, ими представляемые. (Сила и слабость его произведений заключается, в частности, в том, что он умел воспроизводить «натуру», но не был способен к обобщению.)».  Так что «слепок» с Кашкарова мог получиться у Шаховского весьма точный. Поэтому стоит остановиться подробнее на его персонажах, Транжирине и Пентюхине, которых упоминает Вигель.
      Транжирин – центральный персонаж трилогии Шаховского: комедий «Полубарские затеи, или Домашний театр» (1808 г.), «Чванство Транжирина, или Следствие полубарских затей» (1822 г.) и «Бедовый маскарад, или Европейство Транжирина» (1832 г.).  «Полубарские затеи» считаются самой удачной комедией Шаховского, а роль Транжирина позднее стала одной из лучших ролей Щепкина; но пьеса, как и две другие, до сих пор полностью не опубликована.
      Пентюхин – главный герой комической оперы в одном действии «Любовная почта» (впервые поставлена на сцене Большого театра в Петербурге 21 января 1806 г., опубликована отдельным изданием в Петербурге в 1821 г.).  Исследователь творчества Шаховского А. А. Гозенпуд пишет: «В комической опере «Любовная почта», прочно связанной с русской сатирической традицией XVIII века, Шаховской создал характерную фигуру председателя Палаты, меломана Пентюхина, просадившего все свое состояние на устройство оркестра. Пентюхин во многом похож на Транжирина. Это не удивительно, так как прообразом для обоих, по свидетельству Ф. Ф. Вигеля, послужило одно лицо – помещик-меломан Кошкарев».
      Впрочем, действительно ли Транжирин списан с Ивана Федоровича Кашкарова?

Ведь Транжирин, в отличие от Пентюхина, увлекался главным образом театром, а не музыкой; а параллель от Кашкарова к Транжирину опирается только на записки Вигеля. А вот М. И. Пыляев, к примеру, пишет, что в «Полубарских затеях» выведен князь Николай Григорьевич Шаховской со своим братом Борисом.
      Полковник Н. Г. Шаховской (1737/74 – 1826) устроил в своем имении, селе Юсупово Ардатовского уезда Нижегородской губернии, один из лучших в России крепостных театров. Его брат, генерал-лейтенант Б. Г. Шаховской (1737-1813), сподвижник Суворова и заводчик, на рубеже XVIII-XIX вв. владел театром с оркестром в Москве.  А их мать, Мария Илларионовна Кашкарова, доводилась двоюродной сестрой Степану Григорьевичу Кашкарову, деду Ивана Федоровича. И. Ф. Кашкаров и братья Шаховские были знакомы: этому способствовало и родство (пусть дальнее), и соседство по нижегородским имениям, и активная общественная деятельность Николая Григорьевича (который избирался уездным и губернским предводителем дворянства). Кроме того, способствовала их сближению и общность музыкально-театральных интересов. Возможно, именно через этих Шаховских Кашкаров и познакомился с Шаховским-драматургом?

Вот такие перипетии имели места с Кашкаровыми в стародавние века.

 

На главную


Ссылки на источники:

1. http://www.kyrgyz.ru.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981 (репринтное воспроизведение издания 1881 г.). Т. 2. С. 181.
3. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. М., 1979. С. 218.
4. Даль В.И. Указ. изд. С. 182-183.
5. Даль В.И. Указ. изд. С. 100.
6. Долгоруков П.В. Российская родословная книга, издаваемая кн. Петром Долгоруковым. Ч. IV. СПб., 1857. С. 85-89.
7. http://www.forum.rossija.info.
8. Карамзин Н.М. История государства Российского. Репринтное воспроизведение 5-го издания (СПб., 1842-1845). М., 1989. Кн. I. Примечания к т. II. Стлб. 12 (прим. 25 к гл. II).
9. Долгоруков П.В. Указ. изд. С. 85-89.
10. http://archeo.ulgrad.ru/Russian/16vek/storoji/spisok85.htm. 1577 г. №26. Список бояр, окольничих и дворян, которые служат из выбора, 85 года.
11. Лисейцев Д.В. Посольский приказ в эпоху Смуты. М., 2003. С. 222.
12. http://adrianselin.narod.ru. Ссылка: Дозорные книги Полусской половины Водской пятины дозору Ивана Боранова да подьячего Семейки Шустова. 1615. 8.08 // Ockupationsarckivet fr?n Novgorod, Riksarkivet, Stockholm,  Serie I: 6, л. 8, 66, 92, 93.
13. Список лиц, упоминаемых в приходных разделах курских таможенных книг 1619-1677/78 гг. Сост. А. И. Раздорский. http://www.petergen.ru.
14. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Энциклопедический словарь. Том 14. Полутом 28. СПб., 1895. С. 823.
15. Соловьев С.М. Истории России с древнейших времен. Т. 23, гл. 1. // Соч.: в 18-ти кн. Кн. 3. М., 1989. С. 548.
16. Карамзин Н.М. Указ. изд. Кн. II. Т. VIII. Стлб. 184 (гл. V). В примечаниях Карамзин цитирует подлинный фрагмент о Кашкарове из летописи: «Все сказывали, что Маистер пошол к Лаюсу; и к[нязь] Андрей [Иванович Ростовский] послал [из Юрьева] Голову Андрея Кошкарова в Лаюс, а с ним его Стрельцы 100». «М[есяца] Генваря [1561 г.] приехал ко Царю А. Кошкаров… Приходил Маистер с великим снарядом… и разбил городу 15 сажен… и приступал по два дни тем местом разбитым и к иным… Побили у Маистера многих людей и поймали в город, и доспехи, и всякое ратное орудие многое, и из города из наряду разбили у Маистера 2 пушки… И Андрея Государь за его прямую службу пожаловал великим жалованьем» (В Архив. Лет.)». – Карамзин Н.М. Указ. изд. Кн. II. Примечания к т. VIII. Стлб. 77 (прим. 574 к гл. V).
17. Карамзин Н.М. Указ. изд. Кн. III. Т. IX. Стлб. 95-96 (гл. III). «Тогда же были казнены: Герой защитник Лаиса, Андрей Кошкаров ». Казнь Андрея Кашкарова относят к 1566 или 1570 г.
18. Курбский А.М. История о великом князе Московском/Золотухина Н.М., сост., вступ. ст., комм. М., 2001.
19. Карамзин Н.М. Указ. изд. Кн. III. Т. X. Стлб. 29-30 (гл. I).
20. Шереметевский В.В. Русский провинциальный некрополь великого князя Николая Михайловича. Т. 1. М., 1914. П. А. Кашкаров был коллежским советником; похоронен при Щепецкой Архангельской церкви Гдовского у. Санкт-Петербургской губ. (ныне Псковской обл.).
21. Пекелис М.С. Александр Сергеевич Даргомыжский и его окружение. В 3 тт. Т. 1. М., 1966. С. 82-89. Т. 3. М., 1983. С. 39.
22. Мусоргский М.П. Письма. М., 1981. С. 218, 248, 252, 331.
23. http://www.hrono.ru.
24. Советский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 568.
25. http://www.poesis.ru/poeti-poezia/kashkarov/biograph.htm.

Hosted by uCoz